Делатель королей [= Любовь изгнанницы ] - Симона Вилар

Неожиданно какой-то человек, скрестив руки на груди, выступил из углубления стены, загородив им путь. Одет он был неброско, но что-то в его внешности останавливало внимание.

– Кто это? – властно осведомился он.

Ральф, улыбаясь, замычал и стал тыкать пальцем наверх, пытаясь что-то объяснить.

– Безъязыкий пес! – рявкнул человек. – Всех, кто появляется в гостинице, ты должен сначала представить мне.

Ральф согласно замычал, подталкивая вперед Анну. У той вся кровь отхлынула от сердца. Она стояла, не в силах поднять глаза и закусив губу. В том, что этот человек оказался здесь ради нее, она не сомневалась и в душе уже кляла Ральфа за предательство. Неожиданно шпион брезгливо оттолкнул ее.

– Фу! От нее несет выгребной ямой! Уведи ее!

Они стали подниматься по лестнице. У Анны подламывались ноги, и она едва не упала. Немой бережно поддержал ее.

– Спасибо, Ральф, – едва выговорила Анна.

Он отворил дверь и впустил ее в комнату Дороти Одноглазой. Здесь пылал камин, было тепло, а на столе стояла тарелка с остатками цыпленка. Принцесса оглянулась и, поняв, что Ральфа уже нет с нею, с жадностью набросилась на еду. Пусть Дороти о ней думает все, что угодно. Ей необходимо заглушить голод.

Под потолком комнаты Дороти было слуховое окошко, выходившее в коридор, тянувшийся параллельно тому, по которому шли они с Ральфом. Анна вздрогнула, когда совсем рядом послышались торопливые шаги, звон металла и громкие голоса:

– Эй, где комната милорда Монтгомери?

Раздался стук в дверь, а следом грубая ругань.

– Что за выходки, сэр Уингров? Вы что, не видите – я здесь не один!

– Простите, сударь. Но вам следует без промедления отправиться в Вестминстер. Его величество созывает своих сторонников на совет.

– За каким дьяволом? Ночь на дворе.

– Поторопитесь, милорд. Дело крайне спешное. Вероятно, завтра же мы выступаем.

Понизив голос, говоривший добавил:

– Войска Уорвика в дне пути от Лондона.

Анна замерла, не донеся кусок грудки цыпленка до рта. Что он говорит? О небо! Она опустилась на стул, перестав дышать, чтобы не пропустить ни звука.

За стеной тоже повисло молчание. Наконец кто-то выругался:

– Вот дьявол! Ведь мы обошли его еще в Нортгемптоншире! Что же тогда лгут, что Делатель Королей болен и не встает с постели?

– Все это так и было. Но теперь примчались гонцы с известием, что он уже в Сент-Олбансе. И завтра может оказаться в Барнете.

Пока длилась пауза, Анна чувствовала, как ее покидает невыносимая тяжесть, что беспрестанно угнетала ее. Отец здесь, он рядом! Вскоре он разгромит проклятых Йорков. Но уже следующая фраза сэра Монтгомери отрезвила ее.

– Есть ли вести от герцога Кларенса?

– Милорд, вы все узнаете в Вестминстере.

– Хорошо. Довольно. Я сейчас иду.

Дверь захлопнулась, вновь послышались шаги. Через несколько минут заскрипела лестница, ведущая в комнату Дороти, и вошли Ральф с хозяйкой гостиницы.

При виде Анны Невиль единственный глаз Дороти выкатился из своей орбиты. Но уже в следующий миг она, крепко схватив ее за руку, увлекла Анну в соседнюю комнату. Ральф невозмутимо последовал за ними, прикрыв за собою дверь.

Анна огляделась. Это была спальня Дороти. Постель была смята, несвежие простыни свешивались до полу. В лампе на столе плавал фитиль, погруженный в благовонное масло, что, однако, нисколько не помогало заглушить крепкий запах пота, стоявший здесь.

– Это ты! – ткнула пальцем в грудь Анны Дороти. – Как ты смела появиться в «Леопарде»! Тебя повсюду ищут!

От такого приема Анна опешила и растерянно оглянулась на Ральфа, но тот с невозмутимым видом стоял, прислонившись к стене. Дороти проследила за взглядом принцессы и набросилась на своего сожителя:

– Так это он, гнусный змей, провел тебя сюда? Ты что же, собрался перебраться обратно в трущобы Уайтфрайерса? Или хочешь, чтобы тебя вздернули в Коммон-Гелоуз, как беднягу Джека? Что вы смотрите, миледи? Народ сейчас горит желанием явить свою преданность Йоркам, а заодно и поживиться добром Ланкастеров. Они громят дома их сторонников, а самих спроваживают на виселицу.

Джеку-лодочнику многие завидовали, и потому ему едва ли не первому повязали пеньковый галстук. Потом тело целый день таскали по улицам, пока не содрали с бедняги всю кожу. Нас тоже ждала та же участь, да, слава Богу и Пресвятой Деве, «Леопард» – достойная гостиница, и рыцари-йоркисты обосновались тут еще до того, как нас явились громить. Неужели же вы думаете, что я рискну всем, что имею, и жизнью в придачу ради вас? Эй, Ральф, отойди от двери! Пусть госпожа убирается, да еще и благодарит Бога, что я не отдала ее стражникам.

У Анны задрожали губы, но она справилась с собой:

– Дороти! Год назад ты не побоялась помочь мне.

– Год назад я была никем. Теперь у меня лучшая гостиница в Лондоне, я состоятельна и занимаю прекрасное положение. Нет-нет, миледи, я вовсе не хочу рисковать всем этим. Теперь я сама стою за Белую Розу, и, если вы сейчас же не уберетесь, я, видит Бог, кликну одного из людей герцога Глостера и сдам вас ему с рук на руки!

Анна не шелохнулась.

– Людей герцога Глостера? – медлительно переспросила она.

– Да, да. Его шпионы повсюду. Видать, его светлости горбатому Дику хочется заполучить вас не меньше, чем год назад. И в «Леопарде» полным-полно его людей. Герцог не глуп и рассудил, что вы будете искать убежища у кого-то из тех, кто обязан вам. А вы ко мне относились достаточно хорошо, чтобы «Леопард» наполнился его соглядатаями. Удивляюсь, почему вас не схватили еще по пути сюда. Проводи миледи, Ральф.

– Дороти! – Анна умоляюще сложила руки. – Дороти, взгляни на меня. Мне не к кому больше обратиться. Я ранена, я не имею за душой ни фартинга, я без крыши над головой и голодна.

– А мне-то что до этого? Я уже сказала, что не предам вас, если вы уйдете. Разве этого мало? Ральф!

– Только коснись меня, и я подниму шум. Я сама отдамся в руки йоркистов, но буду стоять на том, что вы прятали меня все это время.

Единственный глаз Дороти вспыхнул бешенством. Они обменялись взглядами с Ральфом, и, зная, на что способны эти бывшие обитатели Уайтфрайерса, Анна стремительно отскочила в сторону, готовая завопить. В этот момент она заметила, что Ральф, не трогаясь с места, указывает на нее Дороти, отрицательно покачивая головой.

– Что это значит, Ральф? – вскипела хозяйка гостиницы, словно забывая, что тот немой.

Анна вдруг поняла.

– Это значит, что Ральф не забыл старую поговорку. Все переменится – так, кажется, говорят лондонцы. Как ты думаешь, Дороти, останешься ли ты хозяйкой «Леопарда», если Делатель Королей узнает, как ты предала его дочь?